Д. Абсентис

Христианство и спорынья

Глава 13

Охота на ведьм

Безумие все больше охватывало Европу. Немецкий историк Шерр в своей «История цивилизации в Германии» пишет, что «В то время, как вся Лотарингия дымилась от костров... в Падеборне, Бранденбургии, Лейпциге и его окрестностях совершалось тоже множество казней». Заметим — это в том самом Падеборне, где когда-то выходили законы о том, что любой, кто сожжет ведьму, будет приговорён к смерти. «В Брауншвейге, — продолжает историк, — между 1590—1600 годами ежедневно сжигали по 10-12 человек... Судья из города Фульда Балтазар Фосс, специализировавшийся на борьбе с ведьмами и колдунами, хвастался, что он один сжег 700 человек и мечтал довести эту цифру до 1000». Раскручивается «порочный круг» — чем больше сжигается «ведьм», тем больше укрепляется вера в их существование (и, соответственно, в необходимость их сожжения) и в прочие «дьявольские козни». Высказывания демонолога Варфоломея де Спины в его «Исследовании о ведьмах» демонстрируют это очень наглядно. «И как можно,— восклицает де Спина,— сомневаться в реальности всего этого, когда в одном лишь округе инквизитора Бернарда Комо ежегодно берется в плен свыше 1000 ведьм, из коих свыше сотни сжигается?!»

Вот еще один перл из де Спина: «Как можно еще колебаться, когда мне лишь очень недавно знакомый врач из Феррары рассказывал, что в его поместье один крестьянин собственными глазами видел шабаш из 6000 женщин и мужчин, предававшихся кощунственному разврату?!» В мире, где такое «свидетельство» наевшегося спорыньи крестьянина принимается априорно за чистую монету, выжить сложно. Никто даже не задумывался, что пресловутый крестьянин и за всю свою жизнь в деревне такое количество людей не видел. И уж тем более женщин, которых в некоторых деревнях по две-три оставалось — недосожженных (как, например, в Германии в 1586 году).

Но тогда думать было некогда — надо было выявлять ведьм. В Испании всеобщее умопомешательство на почве борьбы с дьяволом привело к тому, что люди начали обвинять самих себя. Так, в 1527 году две девочки 9 и 11 лет сами обвинили себя в колдовстве перед членами Королевского совета. В Манке в 1583 году иезуитам хитростью удалось изгнать из 16-летней девушки Анны Шлуттенбауер 12 655 бесов после этого была подвергнута пытке ее 70-летняя бабушка, которая созналась, что уже 50 лет она находится в связи с дьяволом, ездит на шабаш и насылает непогоду. В Трирской области иезуит Бинсфельд в 1587—1593 годах сжег в 20 поселениях 380 человек. Иезуит Эльбуц в 1607 году сообщал, что в Трире он отправил на казнь около 200 ведьм. Епископ Юлиус только за один 1616 год сжег 99 ведьм, всего же с его благословения было уничтожено более 900 человек. В своей «Волшебной библиотеке» немецкий историк Хаубер приводит список из 157 человек, уличенных в чародействе и казненных в Вюрцбурге с 1627 по 1629 год. В числе них оказались дети семи, девяти и двенадцати лет, старики и старухи от 70 до 107 лет Были среди них и четырнадцать кафедральных викариев, два знатных молодых дворянина, сенатор Штольценбург, первая вюрцбургская красавица Эмма Гобель, а также двадцать других девушек. Совершенствовались орудия массовых казней. Магистрат города Нейссе соорудил особую печь для сжигания ведьм, в которой были сожжены в 1651 году 22 женщины, во всем княжестве Нейссе в течение девяти лет были сожжены более тысячи ведьм, среди них были и дети в возрасте от двух до четырех лет.

И опять — дети, дети... «Сегодня нам трудно поверить в то, что в колдовстве обвиняли даже детей. Однако дошедшие до нас документы не оставляют в этом сомнений: с конца XV в. непрерывно росло число детей, которых бросали в темницы как участников ведовской секты, допрашивали, пытали, отправляли на казнь»¹. Причем многие дети сами себя оговаривали, искренне считая, что встречались с дьяволом. Триста лет спустя русский писатель Максимов в своей книге по истории хлебопашества (1873 г.) напишет об эрготизме: «деревенские дети всех чаще подвергаются этой болезни, лакомясь сладковатою спорыньей». Но в Европе Ренессанса эрготизм и галлюцинации еще никто с хлебом не связывал. Даже в наше время, уже цитированный выше Ллойд де Моз, отмечая массовость случаев детских галлюцинаций, не видит лежащей на поверхности причины этого:

История колдовства на Западе изобилует сообщениями об истерических припадках у детей, потере слуха, речи или памяти, галлюцинаторных видениях чертей, признаниях в половой связи с дьяволом, об обвинениях детей в колдовстве против взрослых, в том числе собственных родителей. Наконец, углубляясь еще дальше в средневековье, мы столкнемся с такими явлениями, как танцевальная мания у детей, детские крестовые походы и детские паломничества — тема настолько обширная, что мы попросту не имеем возможности обсудить ее в этой книге.²

Видимо, классик психоистории уходит от поиска причин такого поведения, поскольку оно не вписывается в его теории «конфликта психоклассов» и «Ядовитой Плаценты». Но если сама тема средневековых детских галлюцинаций и планомерного уничтожения детей христианской цивилизацией действительно обширна, то основную причину галлюцинаций, детских крестовых походов и упомянутой «танцевальной мании у детей» найти не трудно. Да, существовали и другие вещества в средневековой Европе, вызывающие галлюцинации — всякие «ведьмины мази из лягушек» и белладонна. Да, крестоносцы привозили из походов с востока опиум и гашиш. Да, марихуана рассматривалась как лекарственная трава даже известной католической святой, прозванной «Рейнской Сивиллой» (Хильдегард фон Бинген, 1098-1179), которая в трактате «Causae Et Curae» доказывала, что если коноплю будет есть человек с нездоровой головой и пустым мозгом, то у него будет болеть голова, а тому же, чья голова здорова и мозг полон, она не причинит вреда, а «усилит благотворные жидкости». Да, теперь есть исследования, показывающие, что ранние христиане отнюдь не гнушались галлюциногенных грибов. Но это все капля в море по сравнению с действительно массовым неконтролируемым потреблением спорыньи. Странно, что на сегодня это только начинает осознаваться. Впрочем, не особенно странно — причины лежат в человеческой психике. Признание настолько глубокой биохимической зависимости истории человечества от «жалкого грибка» инстинктивно неприемлемо для большинства.

Но вернемся к ведьмам. Как выглядела среднестатическая ведьма? Как Баба Яга из сказки? Конечно, нет. Средневековые «ведьмы» — это только по началу «старухи с клюкой», а чуть позже — женщины скорее молодые и привлекательные (упомянутая выше «первая вюрцбургская красавица», например). То есть такие, которые могли вызвать у христиан «непристойные желания». Христиане знают, что вся похоть от дьявола. Вот и Христос говорил, что лучше член вовсе отрезать — «кто может, тот вместит». Да и Павел говорил, что христианину лучше бы не жениться. Первоначально, правда, христиане знают это только в пересказе священников, ибо Библии у них еще нет, она запрещена мирянам Собором в Тулузе (1229 г.), и даже клирикам (на народном языке) Собором в Безье (1246 г.). Зато христиане наслышаны от проповедников, что следует выполнять «супружеский долг» (как надолго привьется это идиотское словосочетание) только в одной позе (позже названной «позой миссионера»), не в коем случае не во время покаяния, не по воскресениям, средам, пятницам и праздникам, и только с целью заиметь детей. И непременно «с чувством отвращения», без всякой там похоти, что специально оговаривалось указом Папы Римского — сношение должно было происходить строго по правилам: в темноте, руки по швам, и чтобы жену даже не видеть, дабы не соблазняться. Впрочем, чувство отвращения легко достигалось с учетом того, что средневековые христиане не мылись — как аристократия, так и крестьяне, о которых, например, кюре из Рюмежи писал следующее: «Ежели исключить воскресные дни, когда они бывают в церкви или в кабаке, крестьяне (богатые и бедные) столь нечистоплотны, что вид девиц излечивает мужчин от похоти, и наоборот — вид мужчин отвращает от них девиц...»³. Чистоплотность считалась делом богопротивным, да и просто опасным — стремление к соблюдению гигиены в те времена вызывало подозрение. В Шотландии одна женщина — о, ужас! — посмела купать деревенских детей. Приговор у судей много времени не занял — ясное дело, ведьма — костер. Особенно опасно заигрывать с водой было в Испании, где после реконкисты в любом, кто мылся, христиане видели скрытого идейного врага. Фраза «обвиняемый, как известно, принимал ванны ... являлась обычной в отчетах инквизиции»⁴. Купание стало трактоваться, как инструмент дьявола для обольщения христиан. Напуганная Европа к 1500 году перестанет мыться вовсе. Все бани, ненадолго вернувшиеся в Европу во времена крестовых походов, будут снова закрыты: «В том что касается мытья в бане и чистоплотности, Запад в XV—XVII вв. познал фантастических масштабов регресс»³.

Зато ведьм в это время начнут сжигать еще больше. Любая симпатичная девушка — ведьма по определению. Для доказательства можно любого соседа, объевшегося спорыньи, спросить. Он с удовольствием подтвердит несомненные факты. — Видел, вон та на метле летала? — Ну еще бы! Они все летают! И ведьма отправляется на костер. За небольшим исключением опытных старух, знавших травы и лечивших травами, жгли в основном женщин красивых и сексуально привлекательных. Есть гипотеза, что такими действиями христианство подкосило генофонд Европы. Приблизило население к христианскому идеалу убогих и «Христа ради юродивых». Скептикам предлагается в этом легко убедиться — поехать в Европу и поискать там красивых девушек. Попадется симпатичная — на девяносто процентов иммигрантка. Но поскольку красота — вещь субъективная, то тут каждый волен думать, как хочет, хотя такой взгляд косвенно мог бы подтвердить тот факт, что в России православные сожгли ведьм значительно меньше своих западных коллег. Хотя жгли тоже больше, чем об этом известно. В Европе же со временем стали жечь не только красивых, но и «нестандартных» — слишком толстых или слишком худых. Для последних по всей Европе стояли весы — если весишь менее 48 килограмм (норма менялась в разных местностях), то добро пожаловать на костер. Ибо считалось, что летающая метла выдерживает только именно такой вес. Если же вес больше — то выдавали охранный сертификат, предъявительница которого считалась «не ведьмой». Получить его было очень сложно, ибо весовщики, не моргнув глазом, часто записывали получившийся вес, как, скажем ...5 грамм. И опять же костер. Поэтому особенно ценились весы в голландском городе Аудеватер, к западу от Утрехта. Там, по слухам, взвешивали более честно. Сегодня в этом городе работает музей охоты на ведьм, старые весы («хексенваах»), находящиеся в Палате мер и весов, по-прежнему действуют, и каждый посетитель может встать на них и получить справку от беспристрастного весовщика. В те века это, правда, потенциальной ведьме помогало редко, ибо ее все равно могли подвергнуть другим испытаниям — таким, например, как известное «купание ведьм». Ведь только ведьма могла не утонуть в воде. Если все же тонула — значит, была не ведьма. Тогда ее, оправданную испытанием, можно выудить и с почестями похоронить на церковном кладбище. Сколько счастливиц удавалось выудить еще живыми — неизвестно. Впрочем, даже отрицательный результат проверки, если утонувших женщин чудом вдруг удавалось вытащить из воды и откачать, решающего значения обычно не имел. Например, еще в 1090 г. в Фрейзинге три женщины, заподозренные в колдовстве, были подвергнуты толпой испытанию водой. Испытание не дало положительных результатов, тогда женщин подвергли испытанию плетьми, и, в конце концов, их все равно сожгли живьем на берегу реки Изара.

Перед сожжением некоторые похотливые судьи заигрывали с дьяволом. Например, французский судья Пьер де Ланкр, приводивший в 1609 году массовые сожжения ведьм на границе Франции с Испанией, прославился своими своеобразными следственными экспериментами. Он заставлял юных узниц во время допроса раздеваться догола и показывать те непристойные танцы, что они исполняли на шабаше. А после, убедившись что дьяволу не удалось соблазнить его и вынудить оправдать колдунью, с чистой христианской совестью отправлял «ведьму» на костер. Сами танцы, как таковые, всегда раздражали священнослужителей, они видели в них языческие мотивы и происки дьявола, отвлекающие от богоугодных мыслей. Зловредный дьявол только и ждал удобного случая, чтобы насолить христианам. Была популярна история, которая, как тогда утверждали, якобы произошла в Женеве, где дьявол дал девушке железный прут, и каждый, до кого она этим прутом дотрагивалась, пускался в пляс. В этой истории, конечно, нашли свое отражение «пляски святого Витта», вызванные отравлением спорыньей, так что скорее гипотетический дьявол снабдил девушку не железным прутом, а «чертовыми рожками».

Народ еще очень любил, чтобы ведьмы сами сознавались в своих злодеяниях. Этому доверия было больше. Спрос рождает предложение. Надо — признаются! А ведь палачи сами из народа — хлеба черного не гнушались. И летающих ведьм повидали лично. Да и отдельные епископы, в очень уж голодные годы не выполнявшие предписания Основателя, четко объяснившего что Его Тело сделано из хлеба пшеничного, иногда ведьм на метле наблюдали. Эти их наблюдения в «Молоте ведьм» и являлись доказательствами.

Итак, перед тем, как сжечь, надо, чтобы «ведьма» созналась. Уж в этом то ни у какой власти никогда и в более поздние времена проблем не было. Если в Нюрнберге и в НКВД признавались быстро в чем скажут, то уж в святой инквизиции... Представьте, что вас арестовали и предложили признаться, что весь урожай в округе испорчен именно вашими чарами. Представим, что вы даже не больны эрготизмом (практически не возможно) — то есть не галлюцинируете и сами себя ведьмой признавать, как многие делали, не хотите. И даже догадываетесь — о прозрение! — что урожай, в гибели которого вас обвиняют, погиб вовсе не из-за ваших злых чар, а потому что его съели мыши, которые расплодились вследствие того, что христиане уничтожили всех кошек, как пособников дьявола. Как долго вы сможете отпираться? Через сколько времени вы «сознаетесь»?

Бывало, что пытки длились круглосуточно Перебивались лодыжки, отрезались груди, выкалывались глаза, волосы на голове и других частях тела смазывались серой и поджигались, конечности выворачивались из суставов, рвались жилы, ломались ключицы, раскаленные добела иглы загонялись под ногти, пальцы на руках и ногах раздрабливались тисками. Жертв опускали в ванны с кипящей водой, смешанной с лимонным соком, подтягивали на веревках и резко опускали, подвешивали за пальцы, привязав к ногам груз, подвешивали вниз головой и вращали, прижигали факелами, насиловали с помощью острых инструментов, придавливали тяжелыми камнями. Иногда членов семьи обвиняемого принуждали смотреть на то, как его пытают, чтобы потом подвергнуть пыткам их самих. Перед тем, как отправить жертву на костер, ей вырезали язык или обжигали рот, чтобы она не могла богохульствовать или выкрикивать проклятия во время казни. Инквизитор Николае Реми был поражен тем, что многие ведьмы «определенно хотели умереть». Трудно поверить в то, что он не понимал почему.⁵

Кстати, печально известный Реми мог не понимать вполне искренне — ведь считалось, что дьявол помогает ведьмам не чувствовать боли. И то правда, иначе даже трудно понять, почему люди не умирали в первые же минуты. Сколько можно прожить после пыток, описываемых современником процессов над ведьмами начала XVII в. пастором Мейфартом, хорошо знавшим инквизиционную практику того времени: «Я видел, как палачи мозжат стройное человеческое тело, расшатывают его во всех суставах, заставляют глаза вылезти из орбит, выдергивают стопы из голеней, плечи из лопаток, вздергивают человека на воздух; они дробили кости, кололи иглами, жгли серой, поливали маслом»⁶.

Но многие ли инквизиторы действительно верили, что дьяволу удается лишить ведьм чувствительности? Демонолог Гваццо в Compendium Маleficarum рассказывает, как «женщина пятидесяти лет терпела обливание всего тела кипящим жиром и жестокое растягивание всех ее конечностей, не ощущая никакой боли. И она была снята с дыбы, не чувствуя боли, целой и невредимой - лишь ее большой палец, который был оторван во время пытки, не прирос на место, но это не мешало ей и не причиняло боль никоим образом». Здесь возникает вопрос, который почему-то не насторожил Рассела Хоупа Роббинса, цитирующего в своей «Энциклопедии колдовства» эти откровения Гваццо: если ведьмы не чувствовали боли, то какой же был смысл их пытать? Логичней предположить, что сами инквизиторы прекрасно осознавали эффективность своих пыток, но выдумали такую легенду, чтобы не вызывать лишнего повода для недовольства своей деятельностью.

Работы у инквизиторов было невпроворот. Ведьмы никак не заканчивались. Только сожжешь сотню-другую, смотришь — а кругом все равно одни ведьмы да оборотни. Бравые инквизиторы Шпренгер и Инститорис в «Молоте ведьм» сообщают об «одной девице, которая превращена была в кобылу, как то думала она сама и многие другие, видевшие ее, за исключением св. Макария, чувства которого дьявол не мог обмануть. Когда ее привели к нему, с целью излечения, и он увидел ее как настоящую женщину, а не кобылу, тогда как другие, наоборот, восклицали, что она им представляется в виде кобылы». Что же случилось со святым отцом? Как он смог избежать «дьявольского наваждения»? Или стоит задать вопрос по другому — что заставило всех других видеть в девушке лошадь? Тут может быть только два варианта — либо это и в самом деле была лошадь, а святой отец сошел с ума, либо все остальные, включая девушку, просто глючили (отчего галлюцинировали в то время, я надеюсь, вы уже знаете), а св. Макарий черного хлеба не ел, а питался хлебом белым, как священнику и положено.

Среди христиан, все же иногда находились здравомыслящие люди (вероятно, не любящие черный хлеб?), резко выступавшие против этого безумия. Иезуит Фридрих фон Шпее в своем знаменитом сочинении «Предостережение судьям, или о ведовских процессах» (1631 г.) утверждал: надо отменить ужасные пытки и тогда ведьмы исчезнут сами собой. Но такой логичный вывод другим христианам в голову почему-то не приходил. Может показаться, что в книге Шпее просто издевается над методами «доказательств вины» ведьм:

Если обвиняемая вела дурной образ жизни, то, разумеется, это доказывало ее связи с дьяволом; если же она была благочестива и вела себя примерно, то ясно, что она притворялась, дабы своим благочестием отвлечь от себя подозрение в связи с дьяволом и в ночных путешествиях на шабаш. Если она обнаруживает на допросе страх, то ясно, что она виновна: совесть выдает ее. Если же она, уверенная в своей невинности, держит себя спокойно, то нет сомнений, что она виновна, ибо, по мнению судей, ведьмам свойственно лгать с наглым спокойствием. Если она защищается и оправдывается против возводимых на нее обвинений, это свидетельствует о ее виновности; если же в страхе и отчаянии от чудовищности возводимых на нее поклепов она падает духом и молчит, это уже прямое доказательство ее преступности... Если несчастная женщина на пытке от нестерпимых мук дико вращает глазами, для судей это значит, что она ищет глазами своего дьявола; если же она с неподвижными глазами остается напряженной, это значит, что она видит своего дьявола и смотрит на него. Если она находит в себе силу переносить ужасы пытки, это значит, что дьявол ее поддерживает и что ее необходимо терзать еще сильнее. Если она не выдерживает и под пыткой испускает дух, это значит, что дьявол умертвил ее, дабы она не сделала признаний и не открыла тайны.⁷

Но это не издевательство: Шпее знал, о чем говорил — ранее он был инквизитором и сам сопровождал на костер десятки женщин в Вюрцбурге. Следовательно, такие доказательства реально принимались за истинные. И виновата в этом, вероятно, уже не только спорынья, а материальная заинтересованность инквизиторов в массовых репрессиях — ведь все имущество казненных переходило ордену.

Когда молодой Шпее пришел в трибунал в Вюрцбурге, он был полон благочестивого энтузиазма и желания бороться с дьяволом. Поле для работы было непаханое. Дьявол отдыхать не давал. В середине XVII века только в городах Вюрцбург и Бамберг меньше чем за 10 лет были сожжены на кострах 1.5 тыс. подозреваемых в колдовстве. Но вскоре наступило прозрение, и вместо энтузиазма инквизитором овладело горькое разочарование. «К тридцати годам я стал седым от горя» — писал он. В своем «Предостережении» Шпее доказывал, что из всех осужденных при нем ведьм не было ни одной виновной, что у обвиняемых не было ни одного шанса добиться оправдания, а известные ему инквизиторы — тупы и невежественны. В то время выпустить подобную книгу было поступкам смелым, если не сказать безрассудным. Но автору, можно сказать, повезло, костра он избежал. Книгу подвергли поношению, а фон Шпее сослали в отдаленный приход, где он вскорости и умер от чумы.

В народе больше доверяли приговору суда, если говорилось, что он основан на чистосердечном признании, и ведьму не пытали. Благодаря работе Шпее, мы теперь знаем, что «многочисленные признания ведьм без применений пыток», считавшиеся безусловными доказательствами, мягко говоря, действительности не соответствуют: «Следователи часто используют фразу, что обвиняемая созналась без пытки, и это означает неоспоримую виновность. Я заинтересовался, стал расспрашивать и узнал, что на самом деле их пытали — но только в железных тисках с ребристыми зажимами, которыми сдавливали голени, прессуя их как пряники, выжимая кровь и причиняя нестерпимую боль — и это формально называют «без пытки», вводя в заблуждение тех, кто не понимает языка следствия»⁷.

Оправдываться ведьме было бесполезно, даже если женщина могло объяснить всё до малейших подробностей так, что вздорность обвинений становилась очевидной. «Бог свидетель, — пишет Шпее, — даже я, поднаторевший в схоластических диспутах, не нашёл бы к чему придраться. Всё напрасно. С тем же успехом можно было бы бросать слова на ветер или обращаться к камням. Если она не ведьма, то почему так красноречива?»⁶

Позже протестантский проповедник Балтазар Беккер в книге «Околдованный мир» (1691 г.) также сурово осудит собратьев по вере за разжигание ведовской истерии, прусский правовед и философ Кристиан Томазий в 1701 году, после тщательного изучения книг Иоганнеса Вира, Фридриха Шпее и других авторов, резко выступит против преследования ведьм в судебном порядке, а в сочинении «Краткие тезисы о грехе колдовства» (1704 г.) аргументировано докажет всю абсурдность ведовских процессов. Спустя год Томазий потребует запрещения пыток, а в 1712 году будет доказывать, что абсурдное учение о ведовстве основано не на древних традициях, как утверждала Церковь, а на суеверных указах римских пап, издаваемых с 1500 года. Но несмотря на чрезвычайно высокий авторитет Томазия при дворе прусского короля и на сокращение Фридрихом I количества ведовских процессов, костры в Пруссии будут полыхать до середины XVIII века.

1. Вольфганг Тарновский. Ведьмы. Пер. с нем. А.В.Волкова.- Москва: Слово, 1994.

2. Ллойд де Моз. Психоистория. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2000.

3. Бродель Ф. Структуры Повседневности. М., 1986

4. Crow J. Spain: the root and the flower. University of California Press, 1963. p.149.

5. Лори Кэбот. Сила ведьм. М.: «РЕФЛ-бук», 1995.

6. Сперанский Н. Ведьмы и ведовство. М., 1906.

7. Friedrich von Spee. «Cautio criminalis». Rinteln, 1631.

© D. Absentis 2004, updated